На заседании по делу Бориса Стомахина 2 декабря наконец-то дал показания главный свидетель обвинения — член движения "Суть времени", колумнист журнала "Однако" и активист ЖЖ-сообщества "Бригады ФСБ по удушению демократии" Роман Носиков. Именно с его заявления в полицию и началось второе дело против публициста.
На вопросы прокурора о том, знаком ли он со Стомахиным и есть ли у него причины оговаривать этого человека, не первый год следящий за жизнью публициста Носиков ответил отрицательно.
По его версии, деяния Стомахина привлекли его внимание почти случайно. Как рассказал Носиков, в январе 2012 года он "работал в сети Интернет", когда в комментариях в его блоге кто-то скинул ссылки на статьи в чьем-то "ЖЖ" "довольно агрессивного толка". Заявитель по ссылкам прошел и обнаружил блог, который он "предположительно опознал" как дневник Стомахина.
"Я знал к этому моменту, что Борис Стомахин был уже осужден по 282, 280 статьям Уголовного кодекса Российской Федерации. Я прочел несколько его последних записей, мне показалось, что в действиях Стомахина опять содержится состав преступления 282 статьи. То есть рецидив. И я сделал обращение в электронную приемную МВД", — вспоминает Носиков.
"Я прочел несколько текстов. Большая часть из них меня поразила довольно сильным накалом ненависти к русскому народу, призывом к поражению русскоязычного населения в правах в странах Прибалтики, уничтожению России как государства и чуть ли не призывом к геноциду русских. Русские именовались генетическим отребьем и чем-то таким вроде этого", — высказывает свои претензии к текстам Стомахина Носиков.
На вопрос прокурора, почему он предположил, что "ЖЖ" ведет Стомахин, Носиков пояснил — сам ник пользователя (B_stomahin) говорит о том, кто публиковал статьи. Но это не все "признаки". "Речевые обороты и литературные приемы, а также тематика статей полностью пересекались с тем, что раньше публиковалось им на других ресурсах, где он раньше подписывался. Стиль был настолько похож, что если человек пишет, что он Б. Стомахин, пишет как Стомахин, то, очевидно, это Стомахин", — поясняет Носиков.
На вопрос прокурора, только ли пользователь, заведший страницу в "ЖЖ", может публиковать в ней статьи или кто-то другой тоже, Носиков сообщает, что делать это может любой, у кого есть пароль. Признает он и то, что статьи из "ЖЖ" подписаны не были. Тем не менее, он настаивает на авторстве Стомахина. В нем он уверен на 99,8%.
По его словам, он изучил около 20 статей из того "ЖЖ". При этом он утверждает — Стомахин начал публиковать их сразу как вышел из тюрьмы (ранее публицист был осужден за свои публикации на пять лет). В зале раздается первый смех. Слишком уж пристальный интерес Носикова к фигуре Стомахина вызывает вопрос прокурора: "То есть Вы точно знали, когда он освободился?" Свидетель поясняет: специально прочел о Стомахине и сопоставил, даже изучил более ранние публикации.
Адвокат Михаил Трепашкин обращает внимание свидетеля и суда на явное противоречие:
Стомахин освободился из заключения 20 марта 2012 года, а прочитанная Носиковым страница начала вестись 6 февраля, а зарегистрирована была 2 января. Кроме того, кто-то пользовался этой страничкой уже после задержания Стомахина и данные об этом есть в материалах дела.
В свою очередь, по данным провайдера, Стомахин подключил интернет на изъятых в ходе следствия компьютерах только 25 марта.
Носиков, однако, нестыковкой это не считает. Он заявляет, что зарегистрировать страницу для Стомахина мог кто-то другой, кто потом передал ему пароль. Или же Стомахин мог выходить в Интернет из колонии через смартфон.
Трепашкин удивляется: "То есть вы полагаете, что Стомахин мог иметь при себе в колонии смартфон?" "Ни для никого не секрет, что у нас зэки имеют смартфоны в колониях, им прекрасно все проносят", — отвечает Носиков.
Трепашкин в ответ замечает, что на практике даже встреча с защитником становилась проблемой для Стомахина, и просит свидетеля признать, что тот не может пояснить нестыковку. Тут Носиков резко переходит в наступление. "Я не только не могу это пояснить, но и не считаю нужным это делать. Это должен делать господин Стомахин", — обороняется он.
Не вызывает у него сомнений и странность в заголовке дневника — он был на белорусском. "Может, он настолько ненавидит русский язык, что должен им изъясняться, но хотя бы название может поменять на какой-то другой язык", — предполагает Носиков.
После краткой полемики адвокаты напоминают: состав вменяемых Стомахину преступлений — это не написание тех или иных статей (вопрос об авторстве будет разбираться позже), а их публикация. В свою очередь, если обвинение полагает, что Стомахин, находясь в колонии в под строжайшим надзором, мог пользоваться телефоном, оно должно привести факты, которые это доказывают.
Русская тема
Еще в начале своих показаний Носиков неожиданно анонсирует "небольшое отступление".
"Я знаком с некоторыми людьми, которые раньше состояли в так называемых правых кругах, проще говоря, скинхедами. Дело в том, что я знаю — статьи Бориса Стомахина используются руководителями этих товарищей для науськивания их на российское государство, на чеченцев и на евреев. Это преподносится так: "Смотрите, как евреи вас ненавидят. Вот, читайте. А вот русское государство с ними ничего не делает, значит оно за них", — признается Носиков.
Трепашкин интересуется, общается ли сейчас Носиков с этими людьми. Свидетель заявляет, что делал это раньше, но про нынешнее время ничего не говорит.
Он уходит от ответа и на другой важный вопрос: подтолкнули ли кого-то статьи Стомахина к преступлениям против русских. Отсутствие таких случаев Носиков "компенсирует", неожиданно приписав Стомахину вину за действия неонацистов.
"Я знаком с Василисой Ковалевой. Она даже на меня работала. Это та самая девчонка, которую посадили по делу Рыно-Скачевского. Это которые таджиков убивали ножами. Она была знакома с творчеством Бориса Стомахина. Это была одна из ее претензий к власти, что он не сидит",
— с видимой злостью чеканит Носиков.
"Но ведь убивали таджиков, а не русских", — замечает Трепашкин. "Убивали таджиков, да. Она же русская", — дает шокирующий ответ Носиков. "Но ненависть в них была, в том числе, благодаря статьям Стомахина", — подытоживает свой пример Носиков. Он уверен, что ненависть может "взорваться в любом направлении", поскольку человек срывается не всегда на том, кто его обидел.
"Русский мотив" звучит и в ответе Носикова на вопрос Трепашкина о том, был ли лично он задет текстами Стомахина. "Они меня оскорбляли, они задевали мое национальное достоинство. Кроме того, я чувствовал, что они причиняют опасность моей жизни и здоровью", — говорит Носиков, уверенный, что "какой-то то дурак мог начать исполнять все, что написано в этих текстах".
"Я сам русский, моя жена русская, дети у меня русские. По товарищу Стомахину, это именно их нужно поражать в правах, это их нужно убивать", — трактует идеи Стомахина Носиков.
При этом возникает стойкое ощущение, что за собой право на "ненависть" Носиков оставляет и даже как будто монополизирует его. Адвокат Виктор Бородин цитирует запись из "ЖЖ" самого Носикова. Она посвящена тому, что некоторые оппозиционные кандидаты решили баллотироваться в "его родном районе". "Ненавижу, падлы. За каждое обкашлянное деревце в местном парке убью", — пишет выступающий против ненависти Носиков.
На резонный вопрос адвокатов, нет ли в этой записи состава преступления "разжигание ненависти в отношении социальной группы", Носиков уверенно отвечает, что доказать это не получится — у него высшее юридическое образование. Тогда Бородин просит его пояснить, как он, радея за народ, может писать об убийстве его части — "оппозиционеров".
"Готовность убивать за родные березки — это нормальное человеческое чувство, правильное, оно нашу страну в общем-то в 1941-1945 годах спасло",
— отвечает Носиков.
Как выясняется на процессе, Стомахин не единственный "русофоб", чьи публикации возмущают Носикова. Свидетель вспоминает, что в прочитанном им "ЖЖ" были ссылки на ресурс "Свобода слова" Сергея Мельникова, и тут же вспыхивает, хотя и признается, что по ссылкам не переходил.
"Сергея Мельникова я знаю давно — можно было и не заходить. Его сайт попал в поле зрения журнала "Однако", журнала "Русский обозреватель", "Новые хроники", по той причине, что на его сайте распространялись исторические фальшивки. Типа соглашения НКВД и Гестапо, фальшивых съемок трупов в ГУЛАГЕ и голодомор, естественно, украинский, и блокада Ленинграда", — перечисляет Носиков то, что считает "фальшивками".
"Скажите, а вы только по 282 статье делаете такую подборку в Интернете или по другим противоправным действиям в отношении русских тоже? Скажем, по тому, что одно должностное лицо приняло решение затопить два субъекта Российской Федерации или, например, продать острова китайцам. Вы по каким-то таким вопросам не обращались в правоохранительные органы?".
"Нет", — отвечает Носиков и поясняет, что его действительно интересует прежде всего 282 статья. Он объясняет это тем, что не согласен с мнением многих "коллег", что ее нужно исключить из уголовного кодекса. "Они называют ее русской и считают, что по ней сажают только русских.
Я считаю, что отмена 282 статьи опасна для страны и для людей. Нельзя ее отменять. Нельзя ее оставлять только русской. Она должна работать во все стороны. Это закон, он един для всех",
— эмоционально рассуждает Носиков.
На происходящее живо реагирует не только публика. В ходе процесса даже крайне жесткий судья Юрий Ковалевский несколько раз позволяет себе ухмылку. Основания скептически относиться к допрошенному есть даже у него — ранее он сообщил, что Носиков написал на него жалобу на имя председателя Бутырского суда, в которой обвинил Ковалевского в торговле документами по делу.
Допрос свидетеля заканчивается вопросом к самому Стомахину, не против ли он отпустить Носикова с заседания. В который раз за не признаваемый им процесс публицист отвечает, что ему абсолютно все равно.
Закрывают судебный день несколько ходатайств защитников. Трепашкин просит о возвращении дела в прокуратуру в связи с неустранимыми противоречиями, а также настаивает на удалении из дела повторных обвинений за одно и тоже деяние, подчеркивая, что Стомахину вменяют более 50 деяний, хотя признаки экстремизма, по версии прокуратуры, содержатся только в 31 статье. Прокурор, в свою очередь, просит дать ему время подготовиться, и судья переносит дело на 11 декабря.
