Правоту позиций именно радикального крыла Координационного совета оппозиции я решил доказать испытанным методом "от противного". Как известно, никого так легко не спровоцируешь, как того, кто не просто считает себя, так сказать, корифеем всех наук, но и всегда охотно просвещает темные массы насчет единственно верной позиции. Посему, искренне желая разобраться в том, какой из флангов оппозиции — "полюс Собчак" или "полюс Пионтковского", говоря словами Маяковского, матери-истории более ценен, я, подобно скромному посетителю пифии, вопросил об этом своего испытанного оппонента — Латынину. Вопрос мой бы прост и незамысловат, как и полагается при обращении к жрице. Поскольку, по моему мнению, за отгремевшим жарким спором о дате декабрьского марша скрывалась важнейшая дилемма протестного движения, то общий смысл вопроса, адресованного Юлии Леонидовне, был таков: чем, по ее мнению, должна быть внесистемная оппозиция:
а) политическим революционным движением;
б) общественным диссидентским движением (под испытанным проверенным лозунгом "Соблюдайте вашу Конституцию");
в) этот раунд борьбы с деспотией российское гражданское общество проиграло (как до этого в 1881 и 1968 годах).
Ответ был дан парадоксальный, подобный действиям пророка мидианитянского (был такой бедуинский племенной союз в северной Аравии) Билама, сына Беорова (Валаам* в синодальном переводе), который, получив правительственный заказ на проклятие племени Израиля, благословил его.
С одной стороны, как я и думал, Юлия Латынина не могла сдержать своего презрения к маргиналам (не миллионерам) в среде оппозиции, но с другой стороны, как я и рассчитал коварно, не могла изменить своему правоконсервативному идеалу, который пошлый и коррумпированный путинизм отвергает как принцип. Поэтому, вволю оттоптавшись на склочном нраве и общей маргинальности леваков-революционеров и радикальных публицистов, коим она противопоставила респектабельное "третье сословие", Латынина четко и артикулированно повторила главный программный тезис радикалов: путинизм принципиально не реформируем, и никаких изменений к лучшему от нынешнего режима ждать нельзя, ибо он целостен и закончен в своей логике. Ответ я получил исчерпывающий —
ненавистник, более того, презиратель революционеров констатировал историческую неизбежность революции.
Этот вывод заставляет обратиться к такому подзабытому на сегодня понятию, как перманентная революция. Поскольку эта доктрина прочно связана с именем Троцкого, то начиная с 1923 года вся официальная советская и коминтерновская пропаганда ее всячески поносила. Ее краткая суть: революционный пролетарий переходит от одного этапа революции (в марксистко-ленинском понимании этих понятий) к другому по собственной инициативе, решает за иные классы те их исторические задачи, которые они сами решить не в состоянии.
Доктрина перманентной революции родилась из наблюдений за событиями Освободительного движения 1905–1906 годов (иначе — Первой русской революции). Тогда, к концу 1904 года, возликовавшие было в условиях осенней "оттепели" либеральные земцы (провинциальная аристократия) и иные статусные либералы, вдруг поняли, что царю наплевать (и растереть) на их пылкие призывы к властям начать мирный переход к конституционализму и, как тогда говорили, к "правовому строю"**. Потребовался мощный взрыв рабочего, крестьянского и национального движений, начиная с Кровавого воскресенья 22 января 1905 года, чтобы Николай II*** пошел на формальное признание многопартийности и парламентаризма, на существенное расширение политического класса за счет тогдашних "системных либералов" и "третьего сословия", на столыпинскую аграрную реформу. Оказалось, что
именно "бешеные" революционеры-социалисты обеспечили умеренным либералам выполнение их "скромной" программы. В то время как они сами ее и близко не могли реализовать.
Здесь надо вспомнить, что и во время Великой французской революции только натиск якобинцев (до того, как террор окончательно свел их с ума весной 1794 года) обеспечил тогдашним "системным" либеральным слоям возможность закрепить выполнение их программы 1791 года. Конечно, для Франции было бы идеально плавно перейти от созыва Генеральных штатов в мае 1789 года в эпоху 18-летнего правления "короля в мещанстве" Луи-Филиппа Орлеанского. При этом уже гарантированно имея свободно избираемый Сенат, Наполеоновский кодекс (и наполеоновские социальные лифты), а также итоги робеспьеровской аграрной реформы. Только ведь не хотели ни Людовик XVI, ни Мария-Антуанетта, ни весь тогдашний двор давать такие гарантии "третьему сословию". И от записных ораторов слово передали "национальной бритве".
В сегодняшних политологических терминах доктрину перманентной революции можно изложить так. В условиях, когда режим самодоволен и негибок, программы умеренных прогрессивных (либеральных, социал-демократических) реформ выполняются в результате торжества куда более радикальных сил, дробящих своими ударами косную репрессивную машину и возвращающих застойному социуму динамику.
Другое дело, что остановить эскалацию революционного кризиса в исторически закономерной для данного общества фазе в таких условиях становится весьма и весьма проблематично и требуется длительный период судорожных маятниковых колебаний.
Поэтому историческая тупиковость и обреченность путинизма и превращает столь не любимых латынинами удальцовых и развозжаевых в единственное орудие для пробивания дороги программам любезных ее теоретическому сердцу собчак, навальных и ройзманов. Да и для ее собственной программы.
Впрочем, справедливость требует отметить, что в условиях невиданных протестов, путинский режим не только не осмелился пойти на наиболее жесткие антисоциальные меры, которые готовились на этот год, но и, закручивая полицейские гайки против явных оппонентов, одновременно пошел на заметные уступки бизнес-сообществу: ввел специальный пост предпринимательского омбудсмена (с правами куда обширней, чем у Лукина), модернизировал уголовную статью о мошенничестве и иными путями подал знак правоохранителям, что, мол, сдержите свой рейдерский раж, прекратите штамповать все новые и новые "процессы ходорковского" и "дела магнитского".
Поэтому пока что подъем революционной волны оказался на руку двум самым далеким от белоленточных настроений социальным группам, которые менее всего были причастны к возмущениям "среднего класса" — бедным бюджетниками и провинциальным богачам, всем тем, кто с недоверием и неприязнью следил за демонстрациями на Болотной и проспекте Сахарова.
* Как мы помним, первым делом мудрый совет получил сам пророк Валаам от своей верной ослицы.
** Эскалации китайской, кубинской, никарагуанской или иранской революций не понять без учета слабости либеральных слоев, дружно, но бессильно отвергающих предельно коррумпированные и садистско-авторитарные режимы.
*** Тогда, в период с октября 1905-го по октябрь 1906-го, последний российский монарх очень старался избежать мученического венца.
Вы можете оставить свои комментарии к статье здесь
